Религиозная политика князя Владимира в 980-е годы отличалась,
как кажется, известным налетом авантюризма, что, собственно, и неудивительно:
князь был чистокровным скандинавом, хотя и рожденным на Руси, и к традиционной
славянской вере относился, видимо, вполне скептически (как, возможно, и ко всем
остальным). Да и трудно предположить, что у вечных странников-варягов, даже благородной
крови, потомком которых он был, оставалось после веков жизни на чужой земле за
душой что-то особенно святое. Княжеская авантюра нашла свое отражение в
летописном рассказе об "испытании вер”. Итак, в 986 г. к
князю якобы зачастили миссионеры из разных стран. Владимир выслушал всех, затем
осуществил "разведку” и после совета и зрелого размышления остановился на
восточном (византийском) христианстве ради красоты богослужения. Нужно думать,
что бродячий фольклорный сюжет "испытания вер” был призван "облагородить”
летописную историю, подменив сведения о княжеских поисках новой политической
ориентации, а соответственно — и веры, поскольку в средние века (а кое-где и
сегодня) эти вещи не разделяли: единоверец был союзником.
Князь, видимо, поочередно давал понять мусульманам (Волжской
Болгарии), иудеям, западным и восточным христианам, что не прочь принять их
веру и закон, и, очевидно, следил за реакцией, взвешивая плюсы и минусы, "за” и
"против”. Заметим, что Владимиру не пришло в голову сменить славянское
язычество на близкое балтийское или чуждое, но сходное в основных принципах
угро-финское: их носители (голядь, чудь, весь, меря и пр.) сами зависели от
Руси.
Князь выбирал между различными вариантами единобожия
(монотеизма), поскольку в сопредельных и доступных его влиянию землях просто не
было мощных государств, потенциальных союзников, исповедовавших иные религии
(не брать же в расчет далекую Индию или и вовсе запредельный Китай, куда
добирались разве что купцы по Великому шелковому пути). А европейские языческие
народы сами наперебой крестились. Конечно, окончательный выбор был продиктован
прежде всего экономическими соображениями: именно в Константинополе испокон
веков сходились торговые связи восточных славян со всем средиземноморским
миром, что порождало тесные отношения попеременного сотрудничества-соперничества
с империей. Но не следует забывать и единственного в своем роде и тогдашнем
мире византийского великолепия, пленявшего не одно поколение славянских и
варяжских купцов и воинов. Отказавшись от ориентации на разгромленную Хазарию,
Русь, вполне естественно, обратилась в сторону Византии. Но если "хазарский”
период не привел к принятию иудаизма, период "византийский” мог открыться
только официальным крещением (т.е. утверждением государственного статуса
христианства) — иначе "разговор”, диалог просто оказался бы невозможен. Русь
как бы взялась изучить "язык” интересного и нужного ей собеседника, но с
первого же момента, видимо, решила "выторговать” за этот шаг как можно больше:
династический брак князя с византийской принцессой и соответственно полноправный
статус в европейской политике. Добиться этого, особенно принцессы, было
нелегко — нужно знать унаследованное из античных времен высокомерное отношение
ромеев к варварам-язычникам, даже желающим креститься.
Примерный ход событий, связанных с крещением князя Владимира и
его браком, восстановлен польским историком Анджеем Поппэ. Согласно
его версии, Владимир крестился 6 января 988 г. в Киеве, а не в Корсуни-Херсоне
(близ нынешнего Севастополя), как говорит летописец. Впрочем, среди историков
преобладают сторонники херсо-несского крещения. В качестве даты крещения
называют также 1 марта 987 г., есть сведения, что не от греческих, а от
болгарских (славянских) священников. Согласно летописной версии, Владимир взял
Корсунь, чтобы вынудить Византию отдать за него Анну. По более убедительной
реконструкции А. Поппэ, произошло это из-за отпадения своевольного города от
империи — князь выполнял здесь свои союзнические обязательства, а город вернул
императору в качестве своеобразного выкупа за невесту. Летописная история
крещения князя в Корсуни маловероятна еще по одной причине: корсунское
священство в вероисповедном плане отличалось от константинопольского, и
отношения между ними были весьма напряженными. Странно было бы, ориентируясь на
Византию, принимать крещение в непокорном городе, исповедующем к тому же иной
вариант вероучения.
|
