В мае 1606 года в Угличе при проведении земляных работ было
вскрыто тайное захоронение царевича Дмитрия, брата и наследника последнего царя
из рода Рюриковичей - Федора Иоанновича. Тело этого отрока, зарезанного по
приказу Бориса Годунова боярами Качаловыми, отцом и сыном Битюковыми, оказалось
нетленным, "яко убиенный почивал". Опознали его принадлежность по
золотой с рубинами ладанке и 31 июня, перевезя в Москву, упокоили в церкви
Иоанна Предтечи. Годы спустя император Николай I, которому предстояло принять
решение о канонизации "невинно изведенного августейшего отпрыска",
усомнившись в том, что гроб не пуст, повелел вскрыть раку. Н. Н. Засолов,
анатом и лекарь, активно участвовавший в процедуре, рассказывал монарху:
- Тело ребенка не было тронуто разложением, словно погребено
вчера. Одеяния оказались целыми и яркими. При поднимании гробовой крышки по
пределу разлилось благоухание розового масла. Также отходило изрядное свечение.
Все присутствующие изумились. Преклонили колена.
Николай I, как сам признавался, "имевший
материалистическую струнку", в истинности сказанного убедился лично.
Распорядился с подобающими почестями перенести останки в Архангельский
кремлевский собор и наречь царевича Дмитрия святым Димитрием. Сразу возле раки
начались чудотворе-ния "с исцелениями от слепоты, глухоты, хромоты,
падучей и чахотки". Поговаривали даже, будто иногда надгробие делается
прозрачным, а лежащий ниже пола великомученик отчетливо видимым. Молва
приписала Николаю I высказывание:
"Сей почивший праведник, не стерпев того, что его
августейшее имя узурпировал для отнятия короны и властм безродный бродяга
Гришка Отрепьев, с небес обрушил на голову его проклятия, чтобы не взошло
ядовитого семени". Исторический парадокс тем не менее заключается в том,
что, если бы уцелел царевич Дмитрий, не взошел бы на российский престол
Лжедмитрий по одной версии Беглый монах Григорий Отрепьев, по другой - польский
либо литовский дворянин, имя которого так и осталось тайной.
Последнее предположение хоть и кажется неубедительным, имеет
меньшее право на существование, чем первое. И вот почему. По не лишенным веских
оснований утверждениям знатных недругов, во главе которых стоял боярин Василий
Шуйский, по духу, повадкам и обычаям "злой самозванец" не был русским
человеком, а был язычником, еретиком, чернокнижником, алхимиком. Хуже того, он
презирал бояр и духовенство, не соблюдал постов, высмеяв, изгнал юродствующих
пророков, и говорил, что ходит в мыльню не для того, чтобы телесно очиститься,
но для того, чтобы ворожить, вызнавая наперед, что произойдет, что будет.
Понятно, подобным злыдням не место во главе Руси. Потому-то Шуйский с
подручными, дабы "отшибить у ворога богоданное властвование", не
брезговал покушениями, интригами, насаждениями гнусных слухов. Чем отвечал
Лжедмитрий? Довольно искусно управлял государством, блистал начитанностью,
выказывал справедливость по отношению к обиженной черни, золотом и землями
вознаграждал единомышленников. Это способствовало росту его авторитета в глазах
униженных слоев народа и разорившегося дворянства. На этом бы фундаменте ему,
не нарушая границ национальной самобытности, твердо стоять, трон не
расшатывать, страну крепить, ремесла развивать, да казну полнить. Ан, нет!
Лжедмитрий совершил роковую ошибку, не скрывая, даже подчеркивая, приверженность
иноземным ценностям. Супругой его стала католичка Марина Мнишек. Не напрасно
говорят, что муж и жена одна сатана. Под влиянием этой любвеобильной, хитрой,
коварной красавицы Лжедмитрий наделил неслыханными привилегиями поляков, отдав
на откуп Москву и подмосковные деревни. "Иноземцы быстро вошли во вкус,
сказочно обогатились и обогатили семьи на родине, - считал дореволюционный
православный историк Н. Н. Кругликов. - Более сраму наделало то, что, вступив в
раскольническую переписку с папой Климентом VIII, позже, будучи при польском
дворе, не колеблясь перешел в католичество".
Коготок завяз - птичке конец. Кругликов далее пишет:
"Изрядно пропитался самозванец смрадными чернокнижием, алхимией, блудом с
отроковицами, которых допьяна напаивали и доставляли во дворцовые мыльни.
Устраивалось сие непотребство в пречистые дни поста. Поедалось много жирного
мяса, разливались хмельные реки.
"Царь", ублажив плоть, осквернивши душу не только
свою, отдавал обесчещенных девиц в белошвейки, с запретом ходить в мужество.
Он, нечестивец, едва ли таясь, содержал на Москве сладострастный гарем,
поощряемый "царицей" Мнишек".
Слухи о "банных и гадательных бесовских мерзостях
лжепомазанника", обрастая леденящими фовь подробностями, поползли по
Москве. Отделить правду от вымыслов было невозможно. Да и зачем? Дыма ведь без
огня не бывает. На сходках, пофичав о том, что царь-батюшка отнюдь не царь, а
пестуемое римскими и польскими супостатами исчадие ада, ярые враги и вчерашние
верные слуги Лжедмитрия объединились, организовав нечто вроде ополчения против
чужестранцев и его самого, как их покровителя. Ставку сделали на чернь,
раззадоренную вином и подогреваемую слухами об очередных "богомерзостях
расстриги Гришки". Чернь убедили в том, что самозванец ночами собирает
ведьм да упырей, в компании коих поедает у церковного алтаря обескровленных
некрещеных новорожденных. Вздор, конечно. Народ, ослепленный ненавистью к
иноземцам, охотно верит. Творит жестокую расправу не только над Лжедмитрием, но
и над сочувствующими ему. С Лжедмитрием вроде расправились. Почему
"вроде"? Н. Н. Кругликов, ссылаясь на якобы доступные ему архивные
документы, приводит доводы в пользу того, что вскоре после расправы над
самозванцем в Соловецком монастыре объявился "богатый и высокочтимый
вольный насельник", тщательно охраняемый, внешне неотличимый от
самозванца. Кров и пищу с ним делила жена-раскрасавица. Уж не Марина ли Мнишек?
Версия эта в корне расходится с общепринятой. Смахивает на легенду. Историк не
отметает ее, мотивируя тем, что Лжедмитрий I вполне мог обменять на сундуки с
золотом "прозябание в затворе" для себя и своих ближних. "Он все
же бежал, - пишет Кругликов, - бежал в Москву, где в конце концов принял смерть
от ножа наемного убийцы". Еще одна безумная гипотеза. Надеюсь, что мы к
ней вернемся, потому что с ней нафепко увязаны тайны кладов московского Кремля.
