Кулачные бои существуют у нас с незапамятных времен. В летописи по Никонову списку читаем: «...Себо не погански ли живем...бо играша уточена, и людей много множество, яко улихати друг друга позоры деюща от беса замышленаго дела».

Кулачные бои известны как игрища в честь богов, как элемент поминального ритуала. Слово «буй» (кулачный бой) было в древнерусской литературе эпитетом богатыря. Вспомним: «буй-тур» из «Слова о полку Игореве». Оно сохраняется и сегодня, хотя и в сниженном значении «буйный», «буянить».

Церковь решительно выступала против кулачных боев. В 1274 году митрополит Кирилл на соборе во Владимире предложил отлучать от церкви участников кулачных боев и боев палками, а убитых в таких боях не отпевать.
Эти правила внесены в Кормчую книгу и служили руководством для духовенства. Против боев выступил в XV в. митрополит Иона, а в XVI в. митрополит Даниил (1492—1547). По преданию Никона (1652) были сожжены полки, которыми новгородцы бились на мосту через Волхов.

Усилия были напрасны, но были сделаны попытки по меньшей мере упорядочить правила боев. Об этом гласит указ Екатерины I (1726 год). Указ устанавливает регламент боя. Принят и другой указ «О небытии кулачным боям без позволения полицмейстера. Указ предписывает желающим участвовать в таких боях, выбирать представителей, чтобы они сообщали полиции о времени и месте боя и несли ответственность за порядок. Полиция действительно боям не препятствовала, а порой даже была их зрителем. Иначе и быть не могло.

Кулачные бои прочно вошли в быт народа, отразили его менталитет и, вообще, несли в своей основе положительное начало. Не случайно указ Александра I запретить кулачные бои (1823 год) не был выполнен. «Как сходилися, собиралися Удалые бойцы...»

Схватки, как проба сил и воли, известны многим народам. Будь-то восточные единоборства, состязания на античных олимпиадах, бои гладиаторов, рыцарские поединки, бокс. В восточных единоборствах — это игра с элементами духовной философии; в античных олимпиадах — проявление индивидуальности; в боях гладиаторов — желание выжить; в боксе — жажда денег и славы. Русские кулачные прежде всего, закаляют тело, воспитывают волю, укрепляют дух общины. К тому же они — забава, потеха, а порой, и проба сил закадычных друзей. Такие бои впитали природу страны, опыт истории и быта народа — русские зимы, бездорожье, могучие реки, постоянные нашествия будь-то иноземцев, будь-то супостатов-соседей. И необходимость защищать себя, свой дом, свою семью, свою малую родину.

Бои проходили главным образом зимой, в святочные дни или в масляную неделю, а иногда и летом. Так сходились или один на один, или стенка на стенку. Шли улица на улицу, деревня на деревню. В стеношном бою отрабатывали совместные действия плечом к плечу, инициатива в действиях и личное умение будущих народных ополченцев — это была тренировка в условиях максимально приближенных к боевым. Неписаные правила были строги и справедливы: не бить по лицу, голове, бой вести до первой крови, лежачего на бить, убегающего не преследовать, в спину не бить, драться только лицом к лицу. В кулак, рукавицу тяжелые предметы не закладывать. За это преследовали. Толпа в таких случаях была беспощадна: и противники, и свои набрасывались на виновника, били нещадно «смертным боем».

В бою «сам на сам» порой сшибались закадычные друзья. Перед схваткой трижды целовали друг друга. После боя шли в кабак, где было «веселие пити». Бой начинали мальчишки. Затем они отходили прочь и в дело вступали взрослые. Начинался настоящий бой. «Стенки» сходились со страшным гулом, свистом, криками. Видно было, вспоминает очевидец, как два потока сшибались друг с другом, как они, точно волны колыхались, то отступая, то набегая друг на друга. Противники выискивали и вызывали на бой каждый себе равного. Победа одного из единоборцев иногда решала исход боя — противник бежал. Общая свалка принимала гомерические размеры, страсти разгорались и, наконец, одна из стенок стремительным натиском сламывала и обращала в бегство другую. И все это без злобы и ожесточения.

«Во время юношества, — вспоминал сенатор В. А. Инсаров, — я не знал ни одного случая, чтобы во время боев произошло какое-нибудь несчастье, например, изувечили бы человека, крепко зашибли и т. п. Когда бой оканчивался, все расходились по домам весело, дружески, как сходились».

«Дрались отчаянно, — вспоминал Ф. И. Шаляпин, тоже участник боев в Казани, — но в горячке яростной битвы никогда не нарушали установленных искони правил: лежачего не бить, присевшего на корточки — тоже, ногами не драться, тяжести в рукавицы не прятать». Бой и в самом деле превратился в праздник.

«По берегам реки, — вспоминает москвич М. Л. Назимов, — теснились огромные толпы зрителей, особенно из купечества и даже именитого. Приезжали в экипажах, многие, чтобы лучше видеть, становились на них или на скамьи, притаскиваемые из ближайших домов. Среди народа ходили сбитенщики, торговцы патоки с имбирем, гречевников, пшенников, пряников. Вся эта картина представляла грандиозное народное гуляние с турниром ...шли споры, заклады,... держали пари...»

Другое мнение высказал Н. Костомаров (1860): «...народ собирался на кулачные бои... — бились неистово, жестоко, и очень часто многие выходили (из боя) калеками, а других выносили мертвыми...»
Впрочем, и Костомаров признает, что такие бои способствовали развитию силы и ловкости, воспитывали воинские доблести. Н. Костомаров прав и в том и в другом случае. Вполне очевидно, что после многолюдного боя оставались тяжко побитые, увеченные и даже убитые. Иногда результатом мести, вражды. Иногда результатом слепого азарта, когда правила утрачивали силу. Но, вполне очевидно, и в этом случае Н. Костомаров даже более прав сравнительно с другим: «без бойца — нет венца».
Народ кулачные бои принимал, в русской литературе нет изображения протестов. Наоборот: «По окончании сраженья, Героя нашего ведут все с торжеством В питейный дом для угощенья». С симпатией писали и вспоминали о кулачных боях Державин, Горький, Леонов, Гиляровский, Шаляпин и многие другие.