В статистическом исследовании «Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил» значится, что во время войны демобилизовано по ранению, болезни, возрасту 3.798.200 человек, из них инвалидов 2.576.000 человек. И среди них 450.000 одноруких или одноногих.

Читатели постарше – ну очень постарше, такие уже почти динозавры – если покопаются в памяти, вспомнят, что в конце 40-х годов на улицах было много инвалидов. Наследие недавней войны...

Фронтовики

Безрукие, безногие, на костылях, с протезами, а то и вовсе на самодельных тележках – впрочем, это и тележкой трудно было назвать, просто доски на колесиках, на досках сидел безногий инвалид и отталкивался от земли такими «утюжками». Так и двигался. Инвалиды были крикливы, раздражительны, не всегда трезвы, и не всегда чисто одеты... Кто их осудит?

Жили победители тяжело и демонстративно носили на потертых пиджаках боевые ордена. В общем, не красили они собой ни города, ни заботу партии и правительства об инвалидах не демонстрировали. А еще они пели и побирались, просили милостыню по вагонам и рынкам. И это могло бы породить в головах некие крамольные мысли о благодарности советского народа своим защитникам – если бы кто-то об этом задумывался. А самое главное – они никого и ничего не боялись...

Их были сотни тысяч – жертв этой страшной войны, молодых парней, искалеченных и ставших обрубками без будущего. Такое наследие оставляла после себя любая война – а что уж говорить про Вторую мировую...

И вдруг они исчезли...

Их собрали за одну ночь – погрузили в вагоны и вывезли в «дома-интернаты закрытого типа с особым режимом». Ночью, тайком – чтобы не было шуму. Насильно – некоторые бросались на рельсы, но куда им было против молодых и здоровых? Вывезли. Чтобы не оскорбляли своим видом взоры горожан и туристов. Чтобы не напоминали о долге перед ними, спасшими всех нас.

Лишенный обеих рук Владимир Еремин (худ. Геннадий Добров)

«...нищенствующие отказываются от направления их в дома инвалидов… самовольно оставляют их и продолжают нищенствовать. Предлагаю преобразовать дома инвалидов и престарелых в дома закрытого типа с особым режимом». Документ № 06778. Доклад Министра МВД Круглова 20 февраля 1954 года.

По замыслу благодетелей переселить в интернаты полагалось только одиноких, но на деле никто особо не разбирался – брали всех, кого попало, и те, у кого была семья, даже не смогли передать о себе весточку! У них отобрали паспорта и военные билеты. Исчезли, и все.

Вот там они и жили – если это можно назвать жизнью. Скорее, существование в каком-то Аиде, с другой стороны Стикса и Леты – реки забвения. Там были ветераны Сталинградской битвы, заживо похороненные и выжившие, летчики и танкисты... Снова и снова ходившие в бой, в огненный ад – за нас с вами. И получили награду – ордена и... интернат тюремного типа, откуда не было выхода. А ведь они были молодые парни, им хотелось жить!

По сути дела, в этих интернатах они были на положении заключенных. Им нельзя было оттуда уехать. Такое заведение существовало, например, на острове Валаам.

Интернаты находились в ведении МВД. Понятно, что там была за жизнь. Даже то скудное содержание, которое на них выделялось, разворовывали почти полностью. У них не было даже посуды, и они ели из полулитровых банок. Связи с внешним миром тоже не было. Спрятали их с глаз долой подальше...

«...Категорически воспрещалось не только водить туда группы, но даже и указывать дорогу. За это строжайше карали изгнанием с работы и даже разборками в КГБ. И все-таки кто-то прорывался и все равно ходил туда. Но, разумеется, поодиночке или группочками по три-четыре человека. Надо было видеть потом опрокинутые лица этих людей, их шок от увиденного. Особенно страшно было встретить женщин в возрасте, потерявших мужей на фронте, да еще получивших не похоронку, а извещение «пропал без вести». Ведь некоторые из них свершали самые настоящие паломничества по таким заведениям. Пытаясь отыскать своих мужей, сыновей, братьев». (Евгений Кузнецов «Валаамская тетрадь»).

«Ранен при защите СССР». Александр Подосенов (худ. Геннадий Добров)

Безруких-безногих инвалидов выносили иногда во двор и подвешивали к деревьям – это была прогулка. Случалось, и забывали забрать на ночь, и они замерзали:

«Несмотря на то, что первый контингент был завезен еще в 1950-м году, электричество протянули в то место, где они жили, только в 1952-м. Света не было, помещения не отапливались, и большинство из тех самых «сотен» как раз и умерло в первые два года. Летом же «самовары» или «чемоданы» (так назывались инвалиды без рук и без ног) на весь день подвешивались, иногда по двое, в корзинках на деревья. Бывали случаи, что на ночь забывали снимать…, а ночи в Карелии даже летом холодные…» («Забыты и подвешены», Аркадий Бейненсон).

…Что творилось в душе у молодых людей, победителей фашизма, которых Родина так отблагодарила? Не пожалел ли каждый из них много раз, что не погиб в бою?

А когда они умирали – от последствий ли войны, или от тоски, их даже хоронили без могил. Нет могил, и нет их имен. Просто ушли в землю. Про Валаам хоть что-то известно, есть портреты, отдельные воспоминания, а ведь были и другие такие интернаты – от тех вообще ничего не осталось.

«Неизвестный» (Худ. Геннадий Добров)

Вспоминают ли о них обвязанные георгиевскими лентами «патриоты» во время крикливого празднования Победы?

Недавно прошел слух (не знаю, насколько верный, пока только слух), что есть мнение: стариков-пенсионеров надо вывезти из больших городов «на природу». В специальные пансионаты, потому что в городах им трудно, шумно и душно, а на природе будет хорошо. Да и квартир сколько освободится!

Нетрудно понять, что эта светлая идея по сути – такая же людоедская, как вывоз фронтовиков в валаамский концлагерь. Что никто их желания не спросит, а уж какой там будет уход – достаточно вспомнить несколько громких скандалов по поводу домов престарелых в Ямме и других захолустьях, где стариков буквально сживали со свету. Остается только надеяться, что идея не осуществится.

Но... если подумать: те, кого «отцам городов» очень хотелось бы вывезти с глаз долой из дефицитного жилья – они в конце 40-х, начале 50-х годов были в самом расцвете молодости. Это они вывозили фронтовиков-«самоваров» на Валаам. А кто не вывозил сам – тот молчал и не спросил: а где они? Куда в одночасье девались все безногие из городов? Не интересовались, не возражали, освободили город от надоедливых и неприятных инвалидов, и ладно.

«Рассказ о медалях. Рядовой Иван Забара» (Худ. Геннадий Добров)

Ну вот и их черед пришел... А чего следовало ожидать?

«Читатель! Любезный мой читатель! Понять ли нам с Вами сегодня меру беспредельного отчаяния горя неодолимого, которое охватывало этих людей в то мгновение, когда они ступали на землю сию. В тюрьме, в страшном гулаговском лагере всегда у заключенного теплится надежда выйти оттуда, обрести свободу, иную, менее горькую жизнь. Отсюда же исхода не было. Отсюда только в могилу, как приговоренному к смерти. Ну, и представьте себе, что за жизнь потекла в этих стенах.

Видел я все это вблизи много лет подряд. А вот описать трудно. Особенно, когда перед мысленным взором моим возникают их лица, глаза, руки, их неописуемые улыбки, улыбки существ, как бы в чем-то навек провинившихся, как бы просящих за что-то прощения. Нет, это невозможно описать. Невозможно, наверно, еще и потому, что при воспоминании обо всем этом просто останавливается сердце, перехватывает дыхание и в мыслях возникает невозможная путаница, какой-то сгусток боли! Простите...» («Вааламская тетрадь», Евгений Кузнецов).

shkolazhizni.ru