Чемпион чемпионов,
легендарный борец Иван Поддубный, был человеком удивительной силы и не менее
удивительной трагичности судьбы. Только в конце пятого десятка он встретил ту,
с которой жил до смертного часа.
Через всю жизнь Иван
Поддубный пронес девиз: «Пусть положит, если сможет». Но не смогли уложить
богатыря ни соперники, ни деньги, ни власти, ни волоокие красавицы.
Он считал себя, прежде
всего, украинцем и всю долгую жизнь во всех странах, куда забрасывала судьба,
разговаривал исключительно по-украински. Когда его спрашивали о секрете побед,
отвечал: «Выходя на сцену, я молился за Украину. Поэтому и побеждал...» Иван
Максимовичи в паспорте исправил русский вариант своей фамилии Поддубный на
Пиддубный, нажив кучу неприятностей с НКВД, где на допросах следователи
настойчиво выпытывали, почему это он в графе национальность зачеркнул русский и
написал украинец.
Ваня родился на Иоанна
Богослова — 9 октября (26 сентября) 1871 года. Всю жизнь он будет рваться на
родину — в село Красенивка на Полтавщине (ныне Черкасская обл.), и краше места
для него на земле не будет.
Поддубный был одарен
невиданной природной силой и абсолютно железной волей к победе. В 1896 он
впервые вышел на арену феодосийского цирка. Соревнование по поднятию тяжестей с
заезжими атлетами он проиграл, но в борьбе «на поясах», как и в родной
Красенивке, ему не было равных.
А где-то там, под куполом
цирка, порхала точеная фигурка гимнастки. Вряд ли экзотическое имя Марианна
было ее настоящим, но для арены просто Маша не годилось. Со всей страстностью
натуры Иван влюбился. С замиранием сердца он следил за ее опасными трюками, но
однажды Марианна сорвалась... На долгие годы единственной любовью борца
становится арена.
Слава Поддубного в начале
XX века гремела по всей Российской империи. Е. Гарнич-Гарницкий, который вместе
с Александром Куприным создал в Киеве клуб атлетов, где одно время тренировался
будущий чемпион чемпионов, писал: «Поддубный способен был развивать в нужные
минуты энергию, подобную взрыву, и не терять куража в самые тяжелые и опасные
минуты борьбы...» В 1903 граф Георгий Иванович Рибопьер приглашает, работавшего
в киевском «Русском цирке братьев Никитиных», Поддубного обучиться французской
борьбе с тем, чтобы потом участвовать в парижском чемпионате мира. И надо
признать — граф не прогадал. Через 6 лет награды Ивана Поддубного, завоеванные
в «золотой век» французской борьбы, весили два пуда! А хранил он их в
специальном сундучке.
Один из основных
противников Поддубного, знаменитый волжский богатырь Иван Заикин, с уважением
признает: «Сохранять свою спортивную честь, не ложиться по приказу
организаторов чемпионатов на определенной минуте, могли лишь выдающиеся атлеты,
такие, как Иван Поддубный, Иван Шемякин, Николай Вахтуров...»
Открытки с его портретами
расходились тысячами, и многие дамы, любуясь силачом, мечтали о личном
знакомстве. А он в 1910 решил расстаться с бродячей жизнью и вернуться в
Красенивку.
На богатого жениха и спрос
был немаленький. А ведь еще купил Иван Максимович в окрестностях своего села и
соседней Богодуховки 120 десятин чернозема на заработанные борьбой (вот уж
поистине, потом и кровью) деньги. И родню из бедноты поднял, и сам хотел жить
барином.
И чтоб непременно жена — из
аристократов. Нашел-таки себе такую. Женился, выстроил в Богодуховке усадьбу на
13 десятинах, купил две мельницы, модную коляску... Да вот только не задалась
семейная жизнь с самого начала.
Ничего общего у них с Ниной
не было: не умел Иван Максимович пользоваться при еде ножом и вилкой; как
толком и не знал грамоты; в вопросы этикета тоже вникать не желал и вполне мог
подать два пальца в качестве приветствия для пожатия чиновнику высшего класса,
а уж ругался матом (как будет ругаться всю жизнь) — хоть святых выноси. Да и
детей бог не дал.
Некоторые биографы
склоняются к версии, что в скором разорении Поддубного не последнюю роль
сыграла супруга. Одну из его мельниц со зла сжег младший брат, вторую (вместе с
имением) нужда заставила продать для уплаты долга конкурентам, владельцам
окрестных мельниц.
В 1913 пришлось
возвратиться к тому единственному, что умел — борьбе. А времена наступали
смутные. В гражданскую войну Поддубный не принял ни одну из сторон. В 1919 в
житомирском цирке его едва не пристрелили пьяные анархисты; в Керчи чуть не застрелил
пьяный же офицер. Через год чудом выбрался из подвалов Одесского ЧК.
Добрые люди не поленились и
сообщили: жена нашла Ивану замену, а на добрую память прихватила все медали.
Стресс был таким сильным, что богатырь перестал есть и разговаривать, а потом и
узнавать кого бы то ни было. Никакие покаянные письма супруги: «На коленях
пройду весь путь к тебе, Ванечка!» не помогли. Предателей он не прощал.
Нарком Анатолий Луначарский
считал цирк революционным искусством, поэтому Поддубного нарасхват приглашают
московские и петроградские госцирки. В начале 20-х, на гастролях в Ростове-на
Дону, он познакомился с милой женщиной, Марией Семеновной. Была она примерно
его лет, скромна, из простой семьи, не красавица, но именно к ней прикипел
душой борец. Долго уговаривал обвенчаться и уехать с ним, хотя и предупреждал:
богатства больше не будет. Наконец, согласилась. Сына жены он, никогда не
имевший собственных детей, воспитывал как родного.
Осенью 1927 Поддубный
участвовал в поединке по французской борьбе в Ростове-на-Дону. С ним упорно
боролся некто, заявленный как «борец в черной маске». Когда с лица молодого
соперника упала маска, оказалось, что он боролся с приемным сыном.
Во время НЭПа необходимость
зарабатывать занесла Поддубного вначале в Германию, а потом в США. Он
необыкновенно понравился американцам, объездил с турнирами всю страну и получил
титул чемпиона Америки. За это время Иван Максимович заработал полмиллиона
долларов. Его очень настойчиво уговаривали остаться, но борец рвался домой.
Тогда начался шантаж
по-американски. Поскольку Поддубный не слишком разбирался в тонкостях
юриспруденции, контракт ему составили так, что получить деньги он мог, только
будучи гражданином США. Предприимчивые менеджеры были уверены — ни один
нормальный человек не откажется от такой суммы ради далекой родины и
оставленной там жены.
Но они не знали Поддубного!
Отчаявшись от постоянных уговоров и понимая, что денег не отдадут, он сел на
пароход с одним чемоданом, в котором лежали борцовское трико и смена белья.
Самое удивительное, что до сих пор эта нехилая сумма в одном из банков США ждет
хозяина, да еще с процентами за 80 лет.
На причале в Ленинграде
Поддубного встречали как национального героя, но самое главное, что в
праздничной толпе он увидел жену. Больше они не разлучались.
Поселиться решено было в
тихом Ейске, что на Кубани. За небольшие деньги купили двухэтажный домик с
садом над обрывом.
Есть версия, что в 1937
Поддубного пытали в застенках НКВД, требуя, чтобы он назвал номера заграничных
банковских счетов и, после тех пыток, у него остались страшные шрамы на спине.
А задержали борца за исправленный паспорт и рассказы о загранице.
По-прежнему Иван Максимович
гастролировал с турнирами по стране, на эти деньги и жили. В ноябре 1939 в
Кремле Поддубному вручили орден Трудового Красного Знамени и свидетельство о
присвоении звания заслуженного артиста РСФСР.
В годы Великой
Отечественной Ейск заняли немцы. Никого не боясь, Иван Максимович так и ходил
при оккупантах с советским орденом. Мало этого. Немцы назначили его служить
маркером в городской бильярдной. Сила в руках сохранилась и, когда кто-то из
немцев стал слишком хулиганить, он просто выбросил драчуна в окно. К счастью,
обошлось без гестапо. А мужики еще потихоньку слушали в бильярдной советское
радио, и потом домашним рассказывали о новостях на фронте.
А после освобождения Ейска
в 1943 Поддубный снова выходит на ковер. В год Великой Победы, когда отмечали
60-летие образования Атлетического общества, ему было присвоено звание
заслуженного мастера спорта СССР. В 1947 он выступил с программой «50 лет на
арене цирка».
Но годы брали свое. Да и
материально Поддубные жили очень скудно. Богатырю не хватало тех 500 грамм хлеба, которые
были положены, и он просто голодал. Старик даже просил увеличить пайку до 700,
да не дали. А письмо Ворошилову хоть и грозился, но так и не написал.
Сердобольные соседи иногда подкармливали Ивана Максимовича, да у самих не
больно-то было.
Местные мальчишки страшно
гордились, что в их городе живет сам Поддубный, и записывались к нему в
ученики. Но власти относились с подозрением: ведь при немцах служил. Спасибо,
хоть не посадили.
После перелома шейки бедра
Иван Максимович больше не мог выступать и ходил на костылях. Жили они с Марией
Семеновной впроголодь. Уроженец Ейска Юрий Лиманский вспоминает, как дядя чинил
Поддубному обувь, а денег с совершенно обнищавшего старикане не взял. Да еще и
за стол пригласил. «Я бы килограмм хлеба за раз съел, — говорил он, стуча
ложкой, — а эти сукины дети всего 500 граммов дают. Неужели меня не могут
прикрепить к какой-нибудь воинской части, к столовой!»
8 августа 1949 Ивана
Поддубного не стало: то ли возраст доконал, то ли голод последних лет. И опять
удивились соседи — нищета в доме была такая, что даже костюм для похорон
пришлось покупать, своего не было. Долгое время место захоронения никак не было
обозначено, и прямо над могилой мирно паслись коровы.
Мария Семеновна тихо
угасала, все также не доедая. Когда ей понадобилось поехать в центр, чтобы
оформить пенсию за мужа, платок на голову и тот пришлось одалживать у соседей.
Так продолжалось, пока по
Би-Би-Си не передали: «В городе Ейске в запустении могила Ивана Максимовича
Поддубного, которого никто в мире не мог положить на лопатки», и власти
опомнились. Конечно, тут же, в конце 50-х нашлись деньги на памятник, создали
музей и спортшколу имени Ивана Поддубного. А в нынешние коммерческие времена и
торговая марка «Иван Поддубный» есть. Только б не забыть за этой коммерцией
того, кто по праву заслужил звание чемпиона чемпионов.
