«Страшные» места в народных сказках, когда злыдня Баба Яга пытается
посадить на лопату и сунуть в печь Терешечку/Ивашечку, на самом деле –
отголосок старинного обряда «перепекания ребенка», который, несмотря на
свою древность, был очень живуч и в иных местах сохранялся вплоть до XX
века, а то и дольше.
Помимо записей этнографов и историков, сохранились и литературные
упоминания об этом действе, которое было весьма распространено у наших
предков. Например, ему подвергался в детстве Гаврила Романович Державин,
по свидетельству В.Ходасевича, оставившего нам жизнеописание классика.
Правда, процедурные подробности там не указываются.
Итак, «перепекание ребенка» – древний обряд. В одних местах к
нему прибегали в случае рождения недоношенного, хилого младенца, при
наличии рахита («собачьей старости»), атрофии и прочих недугов. В других
– отправляли в печь всех подряд новорожденных. Зачем? Вот об этом и
поговорим.
Считалось, что если ребенок появился на свет раньше времени, если он
слаб или болен, то это значит, что «не дозрел» в материнском чреве. А
раз так, то нужно довести его до «нужной кондиции» с тем, чтобы он не
только выжил, но и обрел необходимые жизненные силы.
Печь, как уже упоминалось, в традиции
древних славян представляла собой своего рода отражение вселенной как
триединого мира: небесного, земного и загробного, равно как и место
общения с предками. Поэтому к ее помощи обращались, чтобы спасти
недужное дитя.
При этом уподобляли рождение ребенка выпечке хлеба, а потому в
классическом варианте «перепекания» младенца предварительно обмазывали
ржаным (и только ржаным) тестом, оставляя свободными от него только рот и
ноздри. Тесто, к слову сказать, тоже было не простое, а на воде,
принесенной на рассвете из трех колодцев, желательно – бабкой-знахаркой.
Обмазанное тестом дитятко укладывали на хлебную лопату, привязывали к
ней и трижды отправляли на короткое время в теплую (не горячую!) печь, в
которой нет огня. В одних местах это поручалось бабушке-повитухе, в
других – самой матери, в третьих – самой старой женщине в селении.
Никогда перепекание не проводилось в одиночку и всегда сопровождалось
особыми речами. Но если бабушке-повитухе (при которой состояла
помощница, чтобы снять ребенка с лопаты), достаточно было побормотать
что-нибудь вроде: «Припекись, припекись, собачья старость»,
то в других
случаях предполагался обязательный диалог участниц процесса.
 | | Обряд
перепекания ребёнка (Вельский муниципальный краеведческий музей,
www.nationalcard.ru) |
Смысл его
заключался не только в произносимых словах-иносказаниях, но и
поддерживал ритм, в котором надо было отправлять и возвращать из печи
ребенка, чтобы он не задохнулся. Например, если по ритуалу полагалось
действовать лопатой матери, то у дверей могла стоять свекровь.
Входя в дом, она спрашивала: «Что ты делаешь»? Невестка отвечала: «Хлеб пеку» и с
этими словами двигала лопату в печь. Свекровь говорила: «Ну, пеки, пеки,
да не перепеки» и выходила за дверь, а родительница доставала лопату из
печи. Аналогичный диалог мог происходить с женщиной, которая, трижды
обойдя избу по ходу солнца, вставала под окно и проводила ту же беседу.
Кстати, иногда под окном вставала мать, а у печки орудовала знахарка.
* * *
Русских печек становится все меньше. Детская смертность, что ни говори,
гораздо ниже, чем в стародавние времена. Младенцев в наши дни не
перепекают (разве что кладут в инкубатор). Зачем же вспоминать «старину
седую»? А помните, как в сказке гуси-лебеди прекратили погоню за детьми
только после того, как те забрались в печку?
Печка может быть условной… Ведь сам процесс перепекания был не
только медицинской процедурой, но и в не меньшей степени – символической.
Валентина Пономарева (Valent)
|
