Одним из многочисленных и наиболее устойчивых мифов, сложившихся о Петербурге начальных лет его существования, является всеобщая убежденность в том, что Северная столица воздвигнута на многочисленных костях ее первых строителей. Иностранцы, современники петровской эпохи, сообщают основанные на бытовавших слухах огромные цифры людских потерь вплоть до 300 тысяч человек. Подробный обзор этих сведений см. в монографии: Беспятых Ю.Н. Иностранные источники по истории России первой четверти XVIII в. (СПб., 1998. С. 397-398). Как подчеркивает названный автор, "все эти цифры легендарны и проверке не поддаются".

Автор классического труда по истории Северной столицы XVIII в. П.Н. Петров в конце XIX в. усомнился в этих цифрах, сочтя их сильно преувеличенными. С ним согласны позднейшие исследователи. Так, крупнейший специалист по истории строительства Петербурга С.П. Луппов писал в 1958 г.: "…болезни и смертность среди рабочих на строительстве Петербурга были обычным явлением, и если потери людьми выражались не десятками тысяч человек, как писали иностранцы, то по всей вероятности, погибали тысячи". Новейший историк москвичка О.Г. Агеева также отмечает, что сообщаемые в иностранных текстах цифры "огромны, и, учитывая общую численность Петербурга (1720-е годы – около 40 - 50 тыс.), невероятны". Опираясь на сведения "Ведомости о перспективной дороге" (1716 г.), исследовательница полагает, что за 1703-1715 гг. "могло умереть 1932 человека", то есть ежегодно "около 150 человек".

Возникает вопрос, почему при огромном интересе к истории Петербурга, исследователи до сих пор не установили истинной численности жертв. Ответ, видимо, заключается в том, что данные о петербургских работниках первой четверти XVIII в. находятся в различных фондах петербургских и московских архивов и рукописных отделов библиотек, что чрезвычайно затрудняет ознакомление с этими разрозненными сведениями. Причем нет никакой гарантии, что, собрав их, можно получить результат. Ведь неизвестно, существовали и дошли ли до нашего времени сведения о смертности рабочих в дельте Невы. Изучив соответствующие материалы в фондах Российского государственного исторического архива (СПб.), Российского государственного архива древних актов (Москва), Российского архива военно-морского флота (СПб.), Архива Санкт-Петербургского Института истории РАН и Рукописных отделов Российской национальной (СПб.) и Российской государственной (Москва) библиотек, я попытаюсь установить степень достоверности прочно утвердившегося в умах мифа.

Чтобы ответить на вопрос о том, много ли людей погибло при создании Петербурга, важно иметь представление, сколько работников возводило город. Первое сообщение о строителях дерево-земляной крепости на Заячьем острове, основанной 16 мая и законченной к середине сентября 1703 г., встречается в русской газете "Ведомости", за 24 августа 1703 г., где говорится, что на ее возведении работало 20 тысяч "человек подкопщиков". Хотя это первое упоминание о петербургских строителях легендарно, ведь неизвестно на каких сведениях оно основывалось, однако это свидетельство сразу же опровергает мнения иностранных описаний о многих десятках и даже сотнях тысяч погибших на сооружении Петербургской крепости.

П.Н.Петров в свое время подверг сомнению приведенную в "Ведомостях" цифру: "двадцати тысяч и со всеми полками, бравшими Ямы-город (по шведски Ямбург), не могло быть в наличности; а самое большое число работников не солдат не превышало четырех тысяч – и с пленными, тут же работавшими в первое время". Но в исторической литературе (Г.И. Тимченко-Рубан, А.В. Предтеченский, В.В. Мавродин, Г.А. Некрасов и др.) укоренилось мнение именно о 20 тысячах человек, возводивших крепость на Заячьем острове, из которых 15 тысяч – солдаты, а 5 тысяч – работные люди. Так как по подсчетам Г.И.Тимченко-Рубана, например, "под Ниеншанц явилось с Шереметевым 18 полков, общею численностью в 16 000 человек. Подошли вскоре… и войска Петра Апраксина, у которого было три драгунских полка… низовая конница да дворянское конное ополчение, всего до 7000" человек, и после того, как отряд Шереметева был отправлен "под Копорье… в лагере под Шлотбургом (по взятии Ниеншанца 1 мая 1703 г., он был переименован Петром в Шлотбург. – Е.А.), оставалось войска свыше 15 000 человек". Скорее всего, по крайней мере часть войска, оставшегося в дельте Невы после взятия Ниеншанца, была привлечена к строительству крепости. Так, Г.И. Головкин в письме к царю от 22 августа 1703 г. упоминает, например, об участии в работах солдат гвардейских Преображенского и Семеновского полков.

Вопрос обеспечения строительства в дельте Невы рабочей силой встал с первого дня основания петровского "парадиза". Государственная отработочная повинность получила широкое распространение в Русском государстве XVI и XVII вв. В первые годы правления Петра I силами работников, ее отбывавших, обеспечивались государственные стройки Воронежа, Азова, Таганрога и других городов и крепостей. Такие же работники, присылавшиеся на определенный срок в порядке отбывания государственной отработочной повинности, использовались и на строительстве Петербурга в 1703-1721 гг.

Неизвестны указы о присылке работных людей в дельту Невы за 1703 г. Однако П.Н. Петров отмечал, что "вызов людей в 1703 г. на петербургские работы сделан быть не мог за поздним временем, а для возведения земляных валов Петропавловской крепости взята была часть рабочих из Шлиссельбурга". (Завоеванная русскими 11 октября 1702 г. крепость Нотебург, переименована Петром I в Шлиссельбург). Это мнение вслед за П.Н. Петровым повторяют и позднейшие исследователи. Однако в письме петербургского губернатора А.Д. Меншикова от 27 июля 1703 г. комиссару У.А. Сенявину сообщается об отправке из Петербурга в Шлиссельбург "на работу" 1002 человек. Таким образом, в первый год строительства крепости на Заячьем острове работные люди присылались из Петербурга в Шлиссельбург, а не наоборот, как принято считать в исторической литературе.

За этот год сохранилось всего несколько документов, упоминающих возводивших Петербургскую крепость работников. Так, приближенные государя Г.И. Головкин 3 июля и А.Д. Меншиков 25 июля сообщали ему из Петербурга, что "работные люди и в городовом уже многие пришли и непрестанно прибавляются…". 9 августа Г.И. Головкин оттуда же писал государю: "Как у солдат, так и у работных людей нынешней присылки болезнь одна – понос и цынга", а 22 августа – "после тово та ж болезнь в салдатах и в работных болше уменшаетца, изволь помыслить, не лутче ли болных работных людей отпустить, а хотя их и продержать, пользы от них никакой не будет, только хлеб едят, а когда наступят дожди и стужи, выходить им будет трудно".

Для начала XVIII в., тем более в условиях болотистой местности, отличавшейся сложными климатическими условиями, приведенные в письме болезни (дизентерия и цинга) были смертельны. Проведший в Петербурге в 1726 г. месяц, французский путешественник О. де ла Мотрэ отмечал, что при строительстве дома английского купца Эванса на углу современного нам Невского проспекта и набережной р. Фонтанки "было найдено множество черепов несчастных людей, что погибли при рытье этого протока". Как отмечал француз, дом Эванса находился "более чем в версте от Петербурга". (А в первые годы существования города Фонтанка, несомненно, была довольно дальним пригородом). Может быть, именно здесь в 1703 г. погребали умерших на острове или отпущенных домой и скончавшихся по дороге работных людей, обнаруженные захоронения которых и дали начало мифу о построенном на костях городе.

Указ Петра I от 8 мая 1704 г. повелевал выслать "в новозавоеванные в Шлюшин (то есть в Шлиссельбург. – Е.А.) и Питербурх" 40 тысяч работных людей на три перемены по два месяца по 13 тысяч 333 человека в каждой перемене. Таким образом, всего в Петербурге в 1704 году должно было работать 20 тысяч человек в три смены по 6666 работников. Каждая смена длилась два месяца: первая – с 25 марта по 25 мая, вторая – до 25 июля, третья – до 25 сентября.

Строившие Петербургскую крепость летом 1704 г. люди должны были приходить на работу, "как после полуночи 4 часа ударит или как ис пушки выстрелят" и трудиться до 8 часов, после получасового перерыва работа продолжалась до 11, далее – перерыв до 13 часов, после чего "иттить им на работу, взяв с собою хлеба" и работать до 16 часов, после получасового перерыва, "иттить им на работу и быть на той работе, покамест из пушки выстрелено будет", видимо, до 19 или 20 часов. Таким образом, трудовой день работников, возводивших крепость на Заячьем острове, длился 15 или 16 часов, из которых 12 или 13 часов отводилось на работу и 3 – на отдых. Видимо, такой же распорядок дня был в то время и на других строительных объектах. Как естественно предположить, люди старались уклоняться от работы, и это подтверждается настойчивыми требованиями государя и петербургского губернатора в указах к подчиненным, "чтоб мастеровые и работные люди у тебя без дела не были", или "чтоб никогда без работы никто из них не был".

За 1704 г. сведения о работных людях встречаются в переписке А.Д. Меншикова с главой основанной в 1703 г. Канцелярии городовых дел У.А. Сенявиным, петербургским обер-комендантом Р.В. Брюсом, олонецким комендантом И.Я. Яковлевым, псковским обер-комендантом К.А. Нарышкиным и другими. И хотя в ней нет общей численности присланных в Петербург и в Шлиссельбург работников, но можно с уверенностью заключить, что людей не хватало, так как они не всегда присылались в назначенные сроки и в нужном числе, а многие присланные зачастую сбегали. Так, о неприсылке работных людей с Олонецкой верфи в Шлиссельбург неоднократно сообщал У.А.Сенявин. На его просьбу отправить туда людей из Петербурга губернатор отвечал следующее: "А работных людей прислать к тебе отсюды неково, потому что здесь дела много… однако ж работных людей пять сот человек отпущено к тебе будет вскоре". О неприсылке людей в будущую Северную столицу писал также Р.В.Брюс: "…а равелин за оскудением работных людей строить начать невозможно…". Шлиссельбургский комендант В.Н.Порошин сообщал, что хлебные амбары "отделывать некому", так как олонецкие работники все сбежали, пошехонцы – заболели, а больше работников "ни откуды" не прислано. Нам известны повеления А.Д.Меншикова о присылке людей с Олонца и Пскова в Шлиссельбург и в Петербург соответственно. На которые И.Я.Яковлев и К.А.Нарышкин отвечали, что "за дальним расстоянием" не могут их отправить в указанные сроки.

О заболевших и умерших работниках за рассматриваемый год обнаружены данные только по Шлиссельбургу. Так, на 9 мая из присланных из Ржевы Володимеровой, Романова, Белоозера и с Олонецкой верфи 1267 работных людей 272 заболели и 38 умерли. Это составляет 21,47 % больных и 3,00 % умерших. На 19 июля из 808 каменщиков было 237 заболевших (29,33 %) и 46 умерших (5,69 %); из 375 кирпичников 101 болен (26,93 %) и 36 умерли (9,60 %); из присланных с Каргополя, Белоозера и Ржевы Володимеровой 1525 работных людей 610 заболели (40 %) и 202 умерли (13,25 %). Глава Монастырского приказа И.А. Мусин-Пушкин 14 марта сообщал из Москвы А.Д.Меншикову об отправке в Петербург по царскому указу из монастырей тысячи человек каменщиков и кирпичников, а 24 марта извещал, что послал еще 58 человек, "для того, что дорогою естли хто занеможет или умрет из указного числа". Итак, предполагалось, что еще по дороге в Петербург из 1000 человек заболеет или умрет десятков шесть человек (5,80 %). Следовательно, трудно говорить об определенном проценте смертности работных людей в 1704 г., так как даже в двух разных документах он колеблется от 3 до более чем 13 %, а процент больных – от 21,5 до 40 %. Однако, условия жизни в Шлиссельбурге все же были несколько лучше, чем на необжитых островах дельты Невы, а значит и процент больных и погибших в Петербурге в 1704 г., скорее всего, был выше.

Поскольку в приведенных документах говорится о болезнях среди работников, то возникает вопрос, каковы были возможности и средства для их лечения. В архивных источниках сохранилось на сей счет всего несколько упоминаний. Так, в царской резолюции 1704 г. стольнику Ф.П. Вердеревскому, находившемуся при строительстве Петербургской крепости, было указано заболевших работных людей отсылать из города "в особые учрежденные им места", сообщать о них коменданту и отмечать их имена в росписях. Отсюда можно заключить, что уже через год после основания города здесь имелись какие-то подобия лазаретов.

Упоминания о лекарях и аптеках встречаются в письмах к А.Д.Меншикову 1704 года. Так, Иван Бутурлин отвечал из Москвы, что не может выслать "немедленно" по приказу губернатора "шесть человек мастеров, которые делают на Преображенских салдат перевязи", поскольку у него их только двое. Доктор Г.М.Карбонари сообщал из Шлиссельбурга, что он с молодым лекарем "трудится день и ночь, и ходит за больными сколько возможно; теперь уже большая часть встали (то есть поправились. – Е.А.)", и просил прислать туда для больных аптекаря с лекарствами, а также рейнского вина и "иных вещей". И.Я.Яковлев сообщал с Сясьского устья, что иностранные кораблестроители "многие больны", двое уже умерли, и так как находившийся там лекарь болен, просил прислать нового. В.И.Порошин сообщал из Шлиссельбурга, что они делают бочки из сосновых верхушек и отдают их "дохтуру к лекарствам"; и по просьбе доктора "к лекарствам болных салдат дано вина… девяносто пять ведр"; и "болным салдатом за божиею помощию от болезни легче является". Известно также, что с целью борьбы с дизентерией, аптекарь Леевкенс изобрел водку из сосновых шишек, которая продавалась по 4 рубля 32 копейки ведро и в 1705 г. ее в Петербурге продали 231 1/2 ведра. Итак, можно заключить, что в первые годы существования города нехватало докторов и лекарств и лечили, в основном, солдат рейнским вином, а работных людей – настойкой из сосновых шишек.

В 1705 г. царским указом от 1 февраля велено было 40 тысяч работных людей, разделив на три перемены, отправить "поровну" в Петербург и Нарву. Следовательно, как и в указе 1704 г., в Петербург должны были прислать 20 тысяч человек, разделив на три перемены по 6666 человек.

Екатерина Андреева