Итак, Иван Третий (о нём речь шла в предыдущей части) стал первым российским самодержцем. Но самодержавие еще очень молодо, самодержцу требовалась поддержка, сила, на которую государю можно было опереться. Только появляющееся поместное дворянство не могло ею стать.

Опора была возможна лишь на аристократию. После великого князя в результате присоединения других русских княжеств силу имели «княжата» – дальние родичи Государя всея Руси, так же, как он, происходившие от великих князей киевских или владимирских: Владимира Мономаха, Юрия Долгорукого или Александра Невского.

В России не было майората – правила наследования только старшему сыну, поэтому потомки великих и удельных князей быстро хирели и, беднея, превращались в слуг государевых. Но не просто слуг – «первых слуг».

В старом великом княжестве Московском главной опорой государя были несколько старинных семей, из поколения в поколения занимавшие важнейшие должности, – бояре московские (Челяднины, Плещеевы, Шереметевы, Захарьины-Юрьевы – предки Романовых, Морозовы и др.). Княжата их несколько потеснили, но все равно те сохранили сильные позиции при дворе государя.

Были и «литовские выходцы» – знатнейшие вельможи православного вероисповедания, подданные великого князя литовского, однажды решившие, что выгоднее перейти под московскую власть. Владельцы удельных княжеств, они подчас, пользуясь возможностью, переходили со всеми своими княжествами. Им даже позволялось то, что не разрешалось местным аристократам, – собственные удельные княжества (их могли получить еще только младшие сыновья и братья самого государя). «Литовские выходцы» занимали первые места и в правительстве, прототипом которого можно считать Боярскую Думу. Главные из литовских князей – Мстиславские, Воротынские, Глинские и Патрикеевы и их потомки, фамилии Голицыных, Куракиных.

А среди «княжат» были и свои «принцы крови» – князья Шуйские, по праву своего происхождения от великих князей суздальских и нижегородских требовавшие для себя первых ролей в государстве. Все дело в том, что Шуйские были «владетельными князьями», а не служилыми. В отличие от других «княжат», они перешли в московскую службу сразу со своего княжества в Шуе и ранее до того никому не служили. Они всегда получали должности воевод и наместников раньше других, во внеочередном порядке. Все князья Шуйские получили высший чин боярина (обычно число бояр в ту давнюю эпоху не достигало 12).

Но больше всего среди бояр было князей Оболенских – Курлятевы-Оболенские, Телепнёвы-Оболенские, Репнины-Оболенские, Кашины-Оболенские, Овчинины-Оболенские, Белые-Оболенские, Серебрянные-Оболенские и прочие). Это объясняется тем, что князья Оболенские были «литовсими выходцами» и перешли в российское подданство со всем Оболенским княжеством, то есть тоже были владетельными князьями, но, в отличие от Шуйских, их было очень много. Какие-то ветви рода Оболенских захирели, но как клан Оболенские были чрезвычайно сильными.

Итак, сила и могущество «княжат» были одновременно и силой и могуществом государства, даже их борьба за старшинство всегда была направлены лишь друг против друга и никогда не против самого Государства. В отношении опричнины существует укоренившееся представление, что острие политики Ивана Васильевича было направленно именно против бояр – противников централизации и укрепления государства. И что главным врагом Ивана Грозного было именно боярство.

Попробуем разобраться в вопросе основательно. Историк Владимир Кобрин пишет: «Мысль о том, что боярство было постоянной аристократической оппозицией центральной власти, возникла в нашей науке во многом под влиянием знакомства с историей Западной Европы, где гордые и самоуправные бароны сопротивлялись королям. Но сопоставление это грешит неточностью. Прежде всего, на Руси не было боярских замков. Функция замка – не защита от вора, а военные действия. Замок осаждали, барон со своими вассалами его оборонял. Это и создавало его независимость».

На Руси же – когда подходил неприятель (иноземный или из соседнего княжества), боярин никогда не принимался за укрепление и оборону своей усадьбы. Русские бояре защищали не каждый свое село, а все вместе – княжеский (позднее – великокняжеский) город и все княжество в целом.

Как широко известно, высшим правительственным учреждением была Боярская дума; все указы и законы оформляли как «приговоры» или «уложения» царя и великого князя с боярами. Все историки согласны, что воплощенная в этих указах правительственная политика была направлена на централизацию страны.

Что касается старых княжеских родов, утративших свою независимость и ставших сначала вассалами, а потом и подданными государя всея Руси, – конечно, у многих из них сохранились и ностальгическая тоска по «доброму старому времени», и доля неприязни к «кровопийственному» роду московских князей (как выразился один из потомков таких удельных князей – Курбский).

Но жизнь брала свое. Бывшие удельные властители входили в Думу, становились воеводами в полках, наместниками в уездах, разбирали судебные дела. Эти поручения носили общерусский характер, требовали разъездов по стране. Князьям становились необходимыми вотчины за пределами своего родового гнезда. Была еще одна побудительная причина для приобретения владений за его пределами. Княжеские вотчины мельчали в семейных разделах и сохранить их в одних руках стало невозможным. В результате у многих князей вотчины в родовом гнезде составляли лишь часть (да и то не главную) их владений.

Часто можно прочитать, что бояре владели вотчинами – крупными наследственными владениями, а дворяне – мелкими поместьями, которые давались лишь под условием службы и не передавались по наследству. Это расхожее мнение не верно. Как правило, у одного и того же лица были в собственности одновременно и вотчины, и поместья. Поместья изначально (с конца XV века) наследовались и достигали порой весьма больших размеров.

Если же внимательней приглядеться к политике опричнины, то мы увидим, что нет оснований считать ее направленной против бояр. «Как? – спросит читатель, хорошо знакомый с литературой. – Ведь все знают, что царь Иван казнил бояр!»

Историк Степан Веселовский специально изучил состав казненных в годы опричнины. Естественно, среди пострадавших много бояр. Прежде всего, потому, что они стояли близко к государю и легче навлекали на себя его гнев. По подсчетам Веселовского, на одного боярина приходилось три-четыре рядовых землевладельца, а на одного представителя класса привилегированных служилых землевладельцев приходился десяток лиц из низших слоев населения.

Таким образом, представление о том, что Иван Грозный казнил бояр, мягко говоря, не совсем отражает действительность: большинство жертв опричнины – представители народа, часто вообще никакого отношения к боярам не имевшие, а множество бояр и «княжат» сами служили в опричнине и благополучно уцелели во время казней.