Ситуации, именуемые экстремальными, - не такая уж необычная вещь в современном, столь яростном мире. Они возникают на всех пяти континентах, а временами и на шестом. Организованная в 1957 году наша научная станция "Восток" расположена в 1400 километрах от индоокеанского побережья шестого континента - на высоте 3500 метров над уровнем моря. Ее координаты - 106о48' восточной долготы и 72о28' южной широты. "Восток" по заслугам считается "полюсом холода Земли": там зафиксирована наинизшая температура приземной атмосферы - минус 88,3оС. Воздух разрежен, не хватает кислорода для дыхания. Что и говорить, место обитания суровое, но для науки - сущий Клондайк: южный геомагнитный полюс.

В летний (для тех мест) день, 14 января 1982 года, на станцию "Восток" выгрузился доставленный самолетом 21 зимовщик из состава 27-й советской антарктической экспедиции во главе с 50-летним Петром Астаховым. Предыдущий состав тем же самолетом был увезен на базу - станцию "Мирный", и "астаховцы" начали работать.

А осенью, 12 апреля, на станцию "Восток" пришла беда. Произошел пожар, причиной которого стало злосчастное короткое замыкание в электропроводке. Сгорела дизель-энергостанция. Техник-механик ДЭС Сергей Кузнецов, обитавший вместе с другими "энергетиками" в ближайшем к энергостанции балке, проснулся от запаха гари, когда огонь уже вовсю бушевал. Сергей растормошил своего начальника, Алексея Карпенко, который был вахтенным и потому "почивал" в одежде, и тот мигом убежал на пожар. От переполоха проснулись и остальные зимовщики, включая Астахова, но, когда все собрались, огонь уже набрал немалую силу. Этому способствовал сильный, иссушенный стужей ветер. Огнетушители на морозе не действовали, закидывать огонь снегом практически не удавалось из-за отсутствия противодымных масок. Люди были в отчаянии, они сознавали свое бессилие перед стихией.

Подоспевший первым на пожар Карпенко прошел внутрь горящей станции и успел выключить дизели. Он погиб - задохнулся в дыму. Спасти его не удалось: уж больно сильно полыхало строение - домик из деревянных щитов, обшитый снаружи алюминиевыми листами, а изнутри - пенопластом (для звукоизоляции). Станция сгорела дотла вместе с обшивкой, которая светилась при этом ярко, как магний. Все произошло за каких-нибудь 15 минут.

В метрах десяти от ДЭС хранились 100-литровые бочки с запасом солярки, но они против огня устояли, потому что при антарктических температурах солярка загустевает до консистенции старого меда и становится трудновоспламеняемой. Тепло от пожара смогло лишь разжижить ее, но укрывавший бочки брезент сгорел дотла.

Это была настоящая беда!.. Полностью вышли из строя оба основных дизель-генератора, снабжавшие электроэнергией всю станцию "Восток", и два резервных. Не было света в помещениях, обесточились научные приборы, остывали отопительные батареи и камбузная плита. Холод грозил загубить многие продукты: картофель, овощи, яйца. Проблему представляла даже вода, ее получали из снега в электротаялке. А впереди была почти вся зимовка - более 2/3 срока.

Первым из взиравшей на головешки нашей несчастной двадцатки оправился от шока начальник группы бурения Борис Моисеев.

- У нас в балке - керосиновая плита. Давайте перенесем туда все, что боится мороза.

Мороза боялись свежие и консервированные овощи, лекарства, химические реактивы, а также рация. Был объявлен аврал, и он стал первым мероприятием в борьбе за выживание. Кто-то вспомнил о работающей на солярке капельной печке, кто-то - о давно уже не действовавшем дизель-генераторе на буровой.

Печку тут же затащили в один из жилых балков, "раскочегарили", а движок за несколько часов "привели в чувство" Кузнецов и Моисеев, то и дело всовывая свои терявшие на воздухе чувствительность руки в нагретые товарищами рукавицы. От этого движка получила питание рация, и к исходу дня 13 апреля, с опозданием на 16 часов против штатного выхода в эфир, "Восток" ожил. Так вначале на базе "Молодежный", а затем и на Родине узнали о происшествии в стылых снегах шестого континента.

Всполошившиеся столичные кураторы вместе с летчиками и моряками "проиграли" немало вариантов оказания помощи попавшим в беду зимовщикам "Востока". Но любой из этих вариантов в условиях жестокого холода и тьмы полярной ночи был сопряжен с небывалым риском. И, конечно, с огромными расходами, что понимали и кураторы, и сами полярники.

"Астаховцы" обсудили ситуацию на своем "вече". Да, они остались без электроэнер гии, а стало быть, без тепла, света, горячей пищи и даже без воды. Помощь... Но зимой (а она вот-вот наступит) все внутриконтинентальные передвижения прекращаются (полярная ночь; на сухом морозе полозья по снегу не скользят; двигатели из-за нехватки кислорода плохо "тянут"; людям не рекомендуется находиться вне помещений дольше одного часа), станции переходят на функционирование в автономном режиме. И спаянные одной на всех бедой, несмотря на всю чрезвычайность создавшихся условий, решили отказаться от помощи извне и "выкарабкиваться" самостоятельно. Попросили Москву "не суетиться" и заверили: "До весны, до прибытия смены перебьемся! Выживем, чтобы работать! Будем работать, чтобы выжить!".

Ледяной континент промахов не прощает. Но не прощает он и страха и отчаяния. Зимовка на студеной станции "Восток" продолжалась, но с этого времени приобрела "форс-мажорный" характер. Теперь ее благополучное завершение всецело зависело от стойкости и самообладания двадцати людей, их смекалки и умелости рук, их коллективизма, их способности и воли решать сложные проблемы выживания.

"Астаховцы" переселились в три крохотных жилых балка. И поскольку одна "капельница" не могла обогреть всех, смастерили новые печки - на основе баллонов из-под газов. Их за короткий срок изготовили пять штук - при помощи электросварки. "Капельницы" были хороши, но уж очень пожаро-опасны, поэтому возле них организовали строгое дежурство: еще одного возгорания "Восток" не перенес бы. Такая печка не могла, конечно, обогреть целиком даже небольшое помещение балка: слишком холодно (в среднем -60оС) было "на улице". Возле печки - жара 25-30оC, но всего лишь в двух метрах - ноль, а дальше - и вовсе мороз.

В этих балках, служивших и столовой и спальней, держали также приборы, продукты, варили пищу. Вторым недостатком капельниц стало то, что они нещадно чадили, производя сажи чуть ли не по ведру в сутки. От нее, набивавшейся и оседавшей повсюду, не было спасения ни в помещениях, ни вне их; сажа стала бичом зимовки, ею пропиталось все одушевленное и неодушевленное в радиусе нескольких километров от станции. "Астаховцы" походили на трубочистов при исполнении обязанностей: в их сверкавших все большей белизной глазах, отороченных "макияжной" чернотой, отражалась тоска по баньке.

Баня - непреложная принадлежность любой полярной станции. Была она, естественно, и на "Востоке" и обогревалась электричеством. После пожара баня, понятно, функционировать не могла, но российские мужики, когда "припрет", делают все, даже - невозможное. Примеров тому в истории нашего Отечества немало. И трубочисты-"востоковцы" все-таки соорудили себе баньку. На печку-баллон насадили бочку, в днище ее предварительно выжгли коаксиальное отверстие; места соприкасаний проварили, а низ бочки снабдили сливным патрубком. Получилось что-то вроде самовара, который загружали "кирпичами" снега. За день этот агрегат натапливал и нагревал до вполне "помывочной" температуры столько воды, что ее хватало на трех-четырех человек. "Иногда из нашего котла шла вода цвета хаки, - вспоминал впоследствии геофизик Дмитрий Дмитриев. - Это означало, что халтурщики впотьмах набрали нечистого снега". В таких случаях банька "брала выходной", так как приходилось напиливать и привозить новый снег.

А через некоторое время зимовщики смогли утолить и свою тоску по хлебу, выпечка которого была прекращена после пожара. Напряженные раздумья аэролога Ивана Козореза и кока Анатолия Калмыкова увенчались изобретением: порции теста с весьма узкими допусками по консистенции поочередно приклеивали обеими сторонами к стенкам печки и к восторгу едоков "выдавали на-гора" недурной хлеб.

Но кроме тепла и горячей пищи в нескончаемую полярную ночь необходим и свет. Конечно, у "востоковцев" были карманные фонарики, но они, разумеется, проблему решить не могли. И в изощренных невзгодами умах родилась идея. Она касалась производства свечек. На них пустили парафин и асбестовый шнур, в больших количествах имевшиеся у геофизиков станции. "Свечной заводик" работал постоянно - вплоть до окончания зимовки, и потом его даже жалко было закрывать.

Понемногу, великими трудами, быт погорельцев налаживался. И, наконец, даже самых заядлых скептиков и пессимистов из числа зимовщиков оставили сомнения. Они выживут! Люди начали подумывать о науке, ради которой, собственно говоря, и прибыли сюда - в несусветную даль. "Двигать науку" в таких условиях было, однако, делом не простым. Главная помеха состояла в дефиците энергии. На единственный "движок имени Кузнецова и Моисеева" (так уважительно говорили зимовщики), удовлетворявший потребности радиосвязи и электросварки, боялись дышать.

И все же метеоролог Велло Парк прервал наблюдения над погодой только по случаю пожара и то лишь на время своего участия в авральных мероприятиях. До и после беды он работал как ни в чем не бывало. Глядя на Парка, решил возобновить работу по специальности и магнитолог Михаил Гусев. Принадлежащие ему приборы он поддерживал в рабочем состоянии, подогревая их у себя в балке у печки и укутывая одеждой из собственного гардероба.

Очень важной частью научной работы "Востока" было энергоемкое бурение ледяного щита, которое без тока неосуществимо. О том, чтобы "жрать" из общего движка, хоть он и носил имя начальника группы бурения, не могло быть и речи. Поэтому геофизики, очень постаравшись, сумели реанимировать принесенный со свалки дизель-генератор выпуска аж 50-х годов, казавшийся безнадежным всем, кроме автора "проекта" - Астахова. Распираемые благородной гордостью оттого, что не зря едят хлеб, члены бурового отряда метр за метром проходили по "реструктурированному" плану антарктический лед.

Зимовщиков, разумеется, никто к работе не принуждал. Но ими двигало чувство долга перед пославшей их на край света, не посчитавшись с затратами, Родиной, платящей им, кстати говоря, немалые деньги. (Автору, участнику 30-й советской антарктической экспедиции, знакомо это всеохватное чувство. Когда возникла неполадка с основным прибором для выполнения моей научной программы - импортным спектрофлуориметром, я сверх собственных ожиданий и совершенно непостижимым для себя образом устранил тогда неполадку, превзойдя уровень собственной технической компетенции.)

Единственным развлечением на "Востоке" было кино, и Велло Парк заученно крутил каждый вечер по два фильма. Народ смотрел все, что ни попадя, и не выносил только эпизодов с пожаром. В такие моменты зрители исступленно вопили:

- Вел, выключай, к свиньям!

Впрочем, картин с такими эпизодами в фильмотеке станции было немного.

Так продолжалась зимовка. В лютые морозы. Без солнца (полярная ночь длилась с 22 апреля по 23 августа). При нехватке кислорода. В условиях крайней скученности, в бытовых лишениях. Но "востоковцы -82" выдюжили, что уже само по себе немало в столь исключительных условиях. Они сохранили самообладание и "вкус" к работе. 227 дней - семь с половиной месяцев продержались, как и пообещали, в экстремальных обстоятельствах.

Весной, в начале ноября, "Восток" встречал самолет Ил-14, доставивший новый дизель-генератор и четырех зимовщиков из состава очередной, уже 28-й, антарктической экспедиции. А среди них - новый начальник радиостанции Юрий Медуницын, который предоставил для иллюстрации этой статьи фотографии из своего архива.

Был среди пассажиров самолета и врач - Вячеслав Могирев, предполагавший увидеть на "Востоке" измученных и деморализованных людей. С "астаховцами", однако, все было в порядке.

А еще через две недели прибыл из "Мирного" санно-тракторный поезд: он привез продукты, стройматериалы и все необходимое для строительства новой энергостанции. С этого момента и до окончания срока зимовщики работали уже в сносных условиях. Время полетело быстрее: люди старались по возможности уменьшить образовавшиеся долги по научно-технической продукции.

Когда прибыла смена, "астаховцев " переправили самолетом на "Мирный" . Тем же самолетом доставили на береговую станцию и останки Алексея Карпенко. Они были захоронены на антарктическом "Новодевичь ем" кладбище, где к настоящему времени покоятся уже более 50 жертв шестого континента.

Остальные двадцать "астаховцев", пересев на теплоход "Башкирия", отправились в Ленинград. Все они и теперь живы и здоровы, а некоторые из них успели за это время повторно поучаствовать в антарктичес кой экспедиции.

Полярники знают: зимовка на антарктических станциях даже в нормальных условиях штатной обстановки требует немалого мужества - уж слишком экстраординарны климатические, бытовые, психологические параметры жизни. А это значит, что зимовка двадцати "востоковцев" в 1982 году - сродни подвигу!

Г. Лятиев