30 октября (17 октября по
старому стилю) 1672 года, в подмосковном селе Преображенском –
летней резиденции царя Алексея Михайловича – было шумно. С самого утра в
резиденцию съезжались гости – было объявлено о постановке первой в России
пьесы. Это сегодня спектакли начинаются преимущественно вечером, но пьеса
«Эсфирь» или «Артаксерксово действо» была рассчитана на 10 часов игры, так что
если бы действо началось часов в 19, то продолжалась бы она до 5 часов утра.
Автором пьесы на библейский
сюжет об Эсфири стал проживавший тогда в Москве лютеранский пастор Иоганн
Готфрид Грегори. Он же подбирал и актеров на роли. С этой целью пастор
разъезжал по московским магазинам, питейным заведениям и, как бы сейчас
сказали, «офисам» и предлагал служилым и торговым иноземцам отдать их детей в
обучение театральной науке. Всего Грегори собрал 64 ребенка и подростка, и
начал разучивать с ними роли.
Для удобства зрителей пьесу
решили ставить на русском языке (пьеса была написана по-немецки), а для этого
собрали всех «толмачей» из Посольского приказа, «раздробив» сочинение на
несколько неравнозначных кусков. А когда все произведение было переведено, оказалось,
что никакой целостности в тексте нет. Начало «Эсфири» было выписано очень
тщательно, причем, силлабическим размером стиха, а в середине текста, когда за
дело брался человек далекий от поэзии, пьеса вдруг сваливалась на прозу.
Возможно, далеко не все
переводчики в совершенстве владели немецким языком, а потому текст передавали
слишком приблизительно. Но не исключено, что отдельные переводчики
перекладывали пьесу так, чтобы максимально приблизить немецкий текст к
российским реалиям. Но как бы там ни было, сам автор не очень-то настаивал на
том, чтобы все было переведено досконально. В конце концов, какая разница, если
пьесу «заказал» сам царь. У него был свой прицел: царю очень хотелось улучшить
отношения с Персией, а именно об этой стране шла речь в пьесе.
Любопытно, но сразу после
спектакля Алексей Михайлович распорядился комедию «Артаксерксова действа»
переплести в сафьян с золотом. Еще более удивительно, что более трех веков не
«перемолотили» несколько экземпляров в жерновах времени. До наших дней уцелели
сразу три списка – Лионский, Веймарский и Вологодский.
Ради интереса привожу
несколько строф из «Эсфири». Это обращение Артаксеркса к своей возлюбленной –
Эсфири. Орфографию и пунктуацию сохраняю…
О живота моего утешение
И сердца моего услождение!
Скорь бо в грудех моих
пребывает,
Зане сила ми оскудевает,
Яко же сердце мое желает
изъявити,
Како тя души моего сердца
имам любити!
Думаю, что читатели
догадались, что живот в те времена означал «жизнь». Кстати, все внимание
драматического действия пьесы сосредоточено на безумной любви немолодого
монарха к юной красавице, да на необыкновенной карьере ее воспитателя, ставшего
вдруг первым лицом в государстве, верным исполнителем воли царя.
Предусмотрительный царь
этой пьесой как бы убивал двух зайцев: во-первых, языком драматургии
признавался в любви к гораздо более молодой второй супруге красавице Наталье
Кирилловне Нарышкиной. А во-вторых, он дал понять, что воспитатель Нарышкиной,
некто А. Матвеев, может рассчитывать на его участие.
И второе чудо – до нас
дошли сведения даже о гонораре Иоганна Грегори. За первый спектакль, так
потешивший царя-батюшку, немецкий пастор получил «40 соболей во 100 рублев, да
пару в восемь рублев». А кроме того, царь пожелал посмотреть в глаза актерам, и
все они предстали перед очи государя…
Уже в следующем, 1673 году,
окрыленный Грегори поставил второй спектакль. Он назывался «Комедия из книги
Иудифь» или «Олоферново действо», где был уже другой, но все еще библейский
сюжет о еврейской женщине Юдифи, которая пробралась во вражеский стан и
отрубила голову ассирийскому военачальнику Олоферну. Справедливости ради
следует сказать, что он ее потерял еще до того, как холодное лезвие коснулось
кожи. Вот какими словами пытается соблазнить красавицу суровый полководец: «Не
зрише ли, прекрасная богиня, яко сила красоты твоея мя уже отчасти
преодолевает? Смотрю на тя, но уже и видети не могу. Хощу же говорити, но
языком больши прорещи не могу. Хощу, хощу, но не могу же, не тако от вина, яко
от силы красоты твоея низпадаю!».
Остается добавить, что
после смерти Алексея Михайловича, которая последовала 29 января 1676 года,
театр был закрыт, и возрожден лишь при Петре I. Но ростки драматургии попали на
благодатную почву. Из них в «Грозу» вырос «Вишневый сад», а «Бесприданница», в
конце концов, оказалась «На дне». Сегодня мы ходим на спектакли и не
задумываемся над тем, что обязаны театру царю Алексею Михайловичу. И дай Бог,
чтобы еще через 335 лет россияне помнили о том, кто подарил им театр…
