В самый праздник Рождества Христова государь слушал заутреню в Столовой или в Золотой Палате. Во 2-м часу дня (в 10-м часу утра), в то время как начинали благовест к литургии, он делал выход в Столовую, где и ожидал пришествия патриарха с духовенством. Для этого Столовая наряжалась большим нарядом, коврами и сукнами. В переднем углу ставилось место государево, а подле него кресло для патриарха. Вошедший в Столовую, государь садился до времени в свое место и приказывал сесть по лавкам боярам и думным людям; ближние люди младших разрядов обыкновенно стояли.

Патриарх при пении праздничных стихер, в предшествии соборных ключарей, несших крест на мисе и св. воду и в сопровождении митрополитов, архиепископов, епископов, архимандритов и игуменов, приходил к государю в ту же палату славить Христа и здравствовать государю с праздником. Государь встречал это шествие в сенях. После обычных молитв певчие пели государю многолетие, а патриарх говорил поздравление. Потом и государь, и патриарх садились на свои места. Посидев немного и затем, благословив государя, патриарх со властями шел таким же порядком славить Христа к царице, вея Золотую Палату, и потом ко всем членам царскаго семейства, если они не собирались все для принятия патриарха у царицы. Славление у государя происходило обыкновенно в Золотой Палате, а иногда и в Грановитой.

Царь Михаил Федорович пред обеднею обыкновенно ездил в Вознесенский монастырь поздравлять матерь свою, великую старицу, иноку Марфу Ивановну.

Отпустя патриарха, государь в Золотой или в Столовой облекался в царский наряд, в котором и шествовал в собор к обедне. Все дворовые и служилые чины, сопровождавшие этот выход, были также богато одеты в золотные кафтаны. После литургии государь шествовал во Дворец, где потом в Столовой или в Золотой приготовлялся праздничный стол "на патриарха, властей и бояр”. Этим оканчивалось рождественское празднество.

В день Рождества Христова и в другие большие праздники, цари не садились за стол без того, чтоб не накормить прежде так называемых тюремных сидельцев и пленных. Так, в 1663 году в этот праздник кормлено было на большом тюремном дворе девятьсот шестьдесят четыре человека.

На женской половине Дворца у царицы в этот день также совершались свои обряды. Утром, пред обеднею, у нея собирались дворовыя и приезжие боярыни, в сопровождении которых она выходила в свою Золотую Палату, принимала там с славленнем патриарха, а потом шествовала в дворцовую церковь к обедне. Приезжие боярыни вместе с поздравлением, по старому обычаю, подносили царице перепечи, род сдобных крупичатых куличей или караваев. В 1663 году царице Марье Ильиничне и царевнам, большим и меньшим, четырнадцать приезжих боярынь поднесли четыреста двадцать шесть перепечь, каждая по 30 перепечь. Подобным же образом после обедни, и царица посылала к патриарху от себя и от каждой царевны по пяти перепечь. На празднике к царице приходили славить из Вознесенскаго монастыря старицы и другие славленицы. У малолетних царевичей славили иногда их карлы.

В "неделю мясопустную”, т. е. в воскресенье перед масленицею, после заутрени. Церковь наша совершала действо Страшного Суда.

Действо это совершалось на площади за алтарем Успенскаго собора перед образом Страшного Суда, по особому уставу, и состояло в пении стихер, в освящении воды и чтении, на четыре страны, Евангелия, после котораго патриарха отирал губкою образ Страшного Суда и прочие иконы, вынесенные к действу. По окончании действа, патриарх осенял крестом и кропил святою водою государя, властей и всенародное множество, присутствовавшее при совершении сего обряда.

Перед выходом на действо рано утром, часа за три до света, государь совершал обход тюрем и приказов, где сидели колодники, и всех богаделен, где жили раненые, расслабленные и малолетние сироты и подкидыши. Там он раздавал своеручно милостыню; освобождал преступников. Кроме того, в этот же день во Дворце, в Золотой или в Столовой, давался стол на нищую братию. Государь сам обедал за этим столом и со всеми обрядами праздничных столов угощал своих многочисленных гостей. По окончании стола он оделял всех из своих рук денежною милостынею.

В то же время, по царскому указу, на тюремном дворе кормили тюремных сидельцев и всех заключенных; в 1664 году там кормлено было в этот день 1110 человек. С половины масленицы наступали прощёные дни. В "среду сырной недели государь посещал городские монастыри: Чудов, Вознесенский, Алексеевский и другие, а также и монастырские подворья, где прощался с братиею и больничными старцами и жаловал им денежную милостыню. В четверг и преимущественно в пятницу государь ездил в загородные московские монастыри, в которых также прощался с монастырскою братиею и сестрами и оделял их милостынею.

В Новоспасском монастыре государи из Дома Романовых, прощались у гробов родителей. В пятницу, а иногда в субботу или воскресенье, государь, в сопровождении бояр, и патриарх со властьми ходили для прощения к царице. Она принимала их в своей Золотой Палате и жаловала к руке , как бояр, так и приезжих боярынь, больше частью своих родственниц и свойственниц, которые съезжались к ней, также для прощения, по особому зову.

В неделю сыропустную, т. е. в воскресенье перед великим постом, поутру, пред литургиею, патриарх со всеми духовными властями, в предшествии соборнаго ключаря, который нес крест и святую воду, приходил прощатися к государю. Государь принимал его обыкновенно в Столовой Избе. Отпустив патриарха, царь совершал обряд прощения с чинами дворовыми и служилыми. В тот же прощеный день вечером, государь, в сопровождении светских чинов, шествовал в Успенский собор, где патриарх совершал обряд прощения по чину. После ектений и молитвословий, государь подходил к патриарху и, прощение, говоря, прикладывался ко кресту. Власти духовныя и светския также, прощение, говоря, все целовали крест у патриарха и потом ходили к государю к руке.

Из собора государь шествовал прощаться к патриарху в сопровождении бояр и прочих чинов. У патриарха в Крестовой или в Столовой Палате, которая для государева прихода наряжалась сукнами и коврами, собирались в это время и все духовные власти, т. е. митрополиты, архиепископы и архимандриты. Патриарх встречал государя на лестнице, иногда же среди Крестовой Палаты; в таком случае государя в сенях встречали власти. Встретя, патриарх благословлял государя и, приняв его под руку, шел с ним на обычные места.

В сенях Крестовой, еще до прихода государя, был устроен царский питейный поставец с разными иностранными виноградными винами, красными и белыми, и русскими медами, красными белым. И, "посидя немного”, государь указывал стольникам нести свое государево питье. Происходило прощальное угощение винами и медами всех присутствующих. Угощал патриарх, поднося первому самому государю.

Когда оканчивались эти прощальные чаши, государь с патриархом садились на лавки по прежним местам и повелевали властям и боярам и всем, присутствовавшим в палате выйти вон, а сами наедине беседовали о духовно с полчаса времени.

От патриарха государь шествовал в Чудов и Вознесенский монастыри, в Архангельский и Благовещенский соборы, в которых прощался у св. мощей и у гробов родителей. Пришедши во дворец, государь в одной из приемных палат прощался с людьми "комнатными”, т. е. жаловал к руке комнатных бояр, думных и вообще ближних людей, пожалованных в эти чины "из комнаты”, т. е. из числа тех, которые с малолетства постоянно находились при особе государя. В это же время. Он прощался со всеми чинами и должностными людьми меньших разрядов своего Государева Двора.

Точно так же обряд прощения совершался в этот день и на половине царицы, которая в своей Золотой Палате прощалась с самыми близкими родственными лицами из бояр и других чинов и со всем своим "двором”, жаловала к руке мам, верховых боярынь, казначей, постельниц, мастериц, мовниц и проч.

В этот же прощальный день цари наблюдали еще один достопамятный обычай: утром или вечером докладывали государю начальники всех Приказов о "колодниках, которые в каких делах сидят многие лета”. По этому докладу государь освобождал весьма многих преступников и особенно тех, что "сидели не в больших винах”.

На первой неделе Великаго поста, во вторник, после обедни, во дворец приезжали стряпчие из тридцати пяти монастырей и подносили государю и каждому члену царскаго семейства от каждаго монастыря по хлебу, по блюду капусты и по кружке квасу. Повелев принять эту обычную дань, государь жаловал монастырских стряпчих погребов, т. е. приказывал поить их вином, пивом и медами с своего погреба.

Надо сказать, что монастыри всегда славились искусным печением хлеба и отличным приготовлением квасов и капусты.

При царе Михаиле Федоровиче славился своими квасами монастырь Антония Сийскаго (Архангельской губернии, в Холмогорском уезде), так что государь посылал туда "для ученья кваснаго варенья” своих хлебников и пивоваров.

На первой же неделе Великого поста, в среду или в субботу, а иногда и в другой день, после обедни, в Столовой Избе государь сам раздавал боярам и прочим чинам так называемые круги, т. е. ломти калача, иностранная виноградная вина и разная сласти, сушеные и вареные в сахаре, в меду и патоке фрукты.

Для праздника Благовещения Пресвятыя Богородицы государь нередко в своих покоевых хоромах, т. е. в Комнате и Передней "кормил нищих”. Так, в 1668 году были "кормлены по Комнате и по Передней нищие шестьдесят человек, и великий государь жаловал их из своих государских рук милостынею: десяти человекам по два рубля, пятидесяти человекам по одному рублю”.

Пред наступлением Светлаго дня государь снова посещал тюрьмы и богадельни, раздавал везде щедрою рукою милостыню нищим и заключенным, освобождал преступников, выкупал неимущих. В среду Страстной недели царь выходил в Успенский собор к "прощению”. В тот же день, в полночь, государь совершал обычный выход для "милостинной раздачи”. Такие же выходы совершались в великую пятницу и в субботу. В эти же дни государь обходил для прощения и некоторые монастыри, особенно Кремлевские; в Вознесенский и в собор Архангельский он всегда заходил проститься у гробов. В субботу после литургии патриарх присылал государю из собора освященные укруги хлеба и целый хлеб и вина фряжские (иностранныя виноградныя).

В навечерии Светлаго дня государь слушал полунощницу в Комнате. Со времен царя Алексея Михаиловича покоевыя палаты государя находились в Теремном дворце: там была и Комната, известная ныне под именем "Престольной”.

По окончании полунощницы, в этой Комнате совершался обряд царскаго лицезрения, который заключался в том, что все высшие дворовые и служилые чины и некоторые чиновники меньших разрядов, по особому благоволению государя, входили в Комнату, чтоб "видеть его, Великаго Государя, пресветлые очи”. Бояре и все другие сановники и служилые люди должны были непременно явиться в это время во дворец и сопровождать государя к утрене, а потом к обедне. Но не все удостоивались милости видеть пресветлые очи государя в Комнате. Туда в это время имели свободный вход, кроме людей ближних или комнатных, бояре и "некомнатные”, думные дворяне, думные дьяки.

Чиновники меньших разрядов допускались, по особенному соизволению царя, по выбору, и входили в Комнату по распоряжению одного из ближних людей, обыкновенно стольника, который в то время стоял в Комнате у крюка и впускал их по списку по два человека. Все остальные чиновники вовсе не допускались в Комнату. Стольники с головы, т. е. начиная со старшаго по служебному списку, государския очи видели и били челом уже на выходе в сенях перед Переднею, (в нынешний трапезной).

Все младшие стольники и стряпчие, которые были в золотных кафтанах, били челом государю перед сеньми, на Золотом крыльце и на площади, что перед церковью Всемилостиваго Спаса (что за Золотой Решеткою), а у которых золотных кафтанов не было, те дожидались царскаго выхода на Постельном и на Красном крыльцах. Во все места, а особенно близкие к покоям государя, чиновники допускались по особому пожалованию, которое соответствовало награде за службу.

В то время как бояре и прочие чины входили в Комнату, государь сидел в креслах в становом шелковом кафтане, надетом поверх зипуна.

Каждый из входивших в Комнату, узрев пресветлыя очи государя, бил челом, т. е. кланялся пред ним в землю и, отдав челобитье, возвращался на свое место.

Обряд царскаго лицезрения оканчивался выходом государя к утрене, всегда в Успенский собор. Сам государь и все чины до последняго в это время были в золотных одеждах. У кого не было такой одежды, того не пускали и в собор.

Во время заутрени, после хвалитных стихер, государь, по обычаю, прикладывался к евангелию и образам и "творил целование во уста" с патриархом и с высшими духовными властями, а прочих жаловал к руке, при чем тем и другим жаловал также красныя яйца. Бояре и все чины, которые были в соборе, также прикладывались к святыне, подходили к патриарху, целовали его руку и получали либо золоченые, либо красныя яйца:

высшие — по три, средние — по два, а младшие — по одному яйцу. Похристосовавшись с духовенством, государь шествовал на свое царское место у южных дверей собора, на котором жаловал к руке и раздавал яйца боярам и всем чинам до последняго. Яйца государь раздавал гусиные, куриные и деревянные точеные, по три, по два и по одному, смотря по знатности лиц. Эти яйца были расписаны по золоту яркими красками в узор, или цветными травами, "а в травах птицы и звери, и люди”.

От заутрени из Успенскаго собора государь шествовал прежде в собор Архангельский, где, соблюдая древний обычай, христосовался с родителями, т. е. покланялся их гробам. Затем через Благовещенский собор, где христосовался со своим духовником, целовал его в уста, государь шествовал во дворец. Там в Золотой Палате, он принимал патриарха и властей, приходивших славить Христа и поздравлять, после чего с патриархом и властями, в сопровождении бояр и прочих чинов, шествовал к царице, которая принимала их в своей Золотой Палате, окруженная мамами, дворовыми и приезжими боярынями. Государь христосовался с нею, патриарх и власти духовныя благословляли царицу иконами и целовали у ней руку. Чины светские, ударив челом, также целовали ея руку. В это время обе руки государыни поддерживали боярыни из близких родственниц.

Раннюю обедню, государь слушал большею частью в одной из дворцовых церквей, вместе с семейством, с царицею и детьми. К поздней государь выходил обыкновенно в Успенский собор. По окончании обедни патриарх благословлял государя царя пасхою и яичко и сам кушал вместе с государем и потом подавал боярам и властям и священникам.

Пришедший от обедни, государь в покоях царицы жаловал к руке и раздавал крашеные яйца мамам, верховым (придворным) боярыням, казначеям и постельницам. Потом жаловал своих дворовых людей и вообще всех низших дворовых служителей.

Совершая заветный обряд христосования со всеми чинами, государь находил время для посещения несчастных заключенных в тюрьмах, которым также говорил "Христос Воскрес!” и оделял их милостынею. Кроме того, в этот день государь давал стол на нищую братию в царицыной Золотой Палате.

На другой или на третий день праздника, а чаще всего в среду Светлой недели, государь принимал в Золотой Палате, в присутствии всего царскаго чина, патриарха и духовных властей, приходивших с дарами. Патриарх благословлял государя образом и золотым крестом, нередко со св. мощами, дарил ему несколько кубков, по портищу бархатов золотных и беззолотных, атласу, камки или других каких материй, потом три сорока соболей и сто золотых. Царице , царевичам и царевнам были такие же дары, только в меньшем количестве и меньшей ценности.

Кроме образа, креста, кубков и бархатов, патриарх подносил царице два сорока соболей и также сто золотых; царевичам по сороку соболей и по пятидесяти золотых; царевнам по сороку соболей и по тридцати золотых. Другие духовные чины подносили дары сообразно своим достаткам, кто что мог. Выдающимся даром от всех богатых или достаточных лиц были золотые (монета).

Троице-Сергиевский монастырь подносил свое изделие, различную деревянную посуду, ложки, братины, кувшинцы, стаканы и т. п. иногда росписаны красками и золотом. Другие победнее, подносили хлеб, мед, квас и, главное, благословение образом.

Но, кроме более или менее значительных духовных властей и монастырей, в это время к государю во Дворец приходили и вообще все белые власти с образами, а из монастырей чёрные власти также с образами, "да и с хлебы, да и с квасы”.

В одно время с духовенством к государю являлись с дарами именитый человек Строганов, гости Московские, гости из Великаго Новгорода, Казани, Астрахани, Сибири, Нижняго Новгорода и "Ярославля, а также гостинной и суконной сотен торговые люди.

В день Происхождения Честнаго и Животворящаго Креста Господня, 1 Августа, всегда бывает крестный ход на воду. Накануне этого дня государь выезжал в Симонов монастырь, где слушал вечерню и в самый праздник заутреню и обедню. Против монастыря, на Москве-реке, устроивалась в это время иордань, подобно, как и в день Богоявления. Государь, в предшествии крестнаго хода и в сопровождении бояр и всех сановников, выходил "на воду* и по освящении, торжественно погружался в иордань, купался в освященной воде для здравия и спасения, с какою целью возлагал на себя и три заветные креста. Царь Алексей Михайлович возлагал крест Петра Чудотворца и благословенный от бабушки своей Марфы Ивановны, родительницы царя Михаила Феодоровича. Цари нередко совершали торжественное купанье во иордани в загородных селах, в Коломенском, на Москве-реке, и в Преображенском, на Яузе.

Когда приходила пора жениться государю или наследнику государства, то в невесты им избирались дочери-девицы из всех семей служилаго, т. е. военнаго дворянскаго сословия. Для этого Государь посылал во все города и во все поместья грамоты со строжайшим наказом, чтоб все вотчинники-помещики немедленно ехали с своими дочерьми в город к назначенным на то городовым воеводам, которые должны смотреть дочерей в невесты государю. Главною целью таких воеводских смотрин были красота и доброта ея здоровья и нрава.

После смотра все избранный первые красавицы области вносились в особую роспись, с назначением приехать в известный срок в Москву, где им готовился новый смотр, еще более разборчивый, уже во дворце, при помощи самых близких людей государя. Наконец, избранный из избранных являлись на смотрины к самому жениху, который и указывал себе невесту также после многого "испытания”. О царе Иване Васильевиче Грозном повествуют, что для избрания третьей супруги к нему "из всех городов свезли невест в Александрову Слободу, и знатных и незнатных, числом более двух тысяч. Каждую представляли ему особенно. Сперва он выбрал 24, а после 12, из коих и избрал себе невесту.

Отец царя Ивана Васильевича, вел. кн. Василий, вздумав жениться (это было еще при его отце) обнародовал во всем государстве, чтобы для него выбрали самых прекраснейших девиц, знатных и незнатных, без всякого различия. Привезли их в Москву более пятисот, по другому свидетельству — 1500; из них выбрали триста, из трехсот — 200, после 100, наконец, — только 10; из сих десяти и была избрана невеста.

После избрания, царскую невесту торжественно вводили в царские особые хоромы, где ей жить, и оставляли до времени свадьбы на попечение дворовых боярынь и постельниц, жен верных и богобоязливых, в числе которых первое место тотчас же занимала ближайшая родня избранной невесты, обыкновенно ея родная мать или тетка и другие родственницы.

Введение невесты в царские терема сопровождалось обрядом ея царственнаго освящения. Здесь с молитвою наречения, на нее возлагали царский девичий венец, нарекали ее царевною, нарекали ей и новое царское имя. Вслед за тем дворовые люди "царицына чина” целовали крест новой государыне, присягали. По исполнении обряда наречения новой царицы, рассылались по церковному ведомству в Москве и во все епископства грамоты с наказом, чтобы о здравии новонареченной царицы Бога молили, т. е. поминали ея имя на ектениях вместе с именем государя.

С этой минуты личность государевой невесты приобретала полное царственное значение и совсем выделялась из среды подданных и из среды своего родства, так что даже и отец ея не смел уже называть ее своею дочерью, а родственники не смели именовать ее себе родною.

По старозаветному обычаю, Русские царицы и с детьми жили в своих особых хоромах вблизи государя, но вдали и в большой дали от людских всенародных глаз. Ни одна государыня в других странах не пользовалась таким уважением подданных, как царица Русская.

Никто не смел, не только говорить свободно о царице, но даже, если бы случилось, и смотреть на ея особу.

Когда она садится карету или выходит из нея, се покланяются ей до земли. Из тысячи придворных едва ли найдется один, который может похвалиться, что он видел царицу или кого-либо из сестер и дочерей государя. Даже и врач никогда не мог их видеть. Когда однажды, по случаю болезни царицы, необходимо было призвать врача, то прежде чем ввели его в комнату к больной, завесили плотно все окна, чтоб ничего не было видно, а когда нужно было пощупать у ней пульс, то руку ее окутали тонким покровом, дабы медик не мог коснуться тела.

Царица и царевны выезжают в каретах или в санях (смотря по времени года), всегда плотно и со всех сторон закрытых; в церковь оне выходят по особой галерее, со всех сторон совершенно закрытой. Во время пеших выходов на богомолье, царицу скрывали от народных глаз суконные полы, носимые со всех сторон ея шествия.

В церкви оне стояли в особых местах, завешанные легкою тафтою; да и в церкви в это время, кроме церковников и ближних людей, иные люди никогда не бывали. Только одни церковники в необходимых случаях видали государыню. Царица даже в своей домовой церкви Рождества Богородицы слушивала литургию патриаршей службы хотя и вместе с государем, но в притворе, уединенно даже от избраннаго святительскаго и домашняго общества, и смотрела на службу и на святителей из-за решеток и маленьких окон. Удаленная таким образом от мужского общежития, царицы, конечно, не участвовали ни в каких общественных или торжественных собраниях среди мужского чина, где первенствовал сам государь.

Но, само собою разумеется, что, скрываясь от глаз народа, от всяких общественных собраний, вообще от людских глаз, царица не лишала себя любопытства и удовольствия смотреть и на мирския собрания, каковы были торжественный церковныя действа и крестные ходы, торжественныя встречи иноземных послов, торжественные обеды за царским столом и т. п.

На церковные торжественные действа, совершаемые обыкновенно в Кремле, оне смотрели потаенно из окон Грановитой Палаты вместе со всем семейством. Туда патриарх обращал к ней крестное осенение и благословение. Есть также свидетельство, что царица сматривала из окна своего терема и торжество государева венчания на царство. Когда короновался царь Федор Иванович, его супруга Ирина (Годуновых) сидела в своем тереме у окна на престоле, в великолепной одежде, с венцом на голове: кругом нея стояли боярыни; народ, увидав ее, здравствовал ей. Этот терем в то время стоял над сводами царицыной Золотой Палаты, где теперь собор Спаса за золотой решеткою, и таким образом наличной стороной выходил на площадь к большим соборам, так что из окон всегда можно было видеть совершаемый там церемонии.